Владимир СОРОКИН. Теллурия
Владимир СОРОКИН. Теллурия. — М.: АСТ. Corpus, 2013
Как говорится, предсказывать сложно, особенно будущее. Между тем, прогностика успела зарекомендовать себя как традиционная функция фантастики. Жанр, работающий со сценариями будущего в той или иной форме (по словам Брэдбери, «Мы будущее не предсказываем, мы его предотвращаем»), сегодня столкнулся с неким порогом сложности, заглянуть за который не представляется возможным. Исполнив поворот от порога, фантасты обратились к прошлому, причем некоторые предусмотрительно ретировались туда с ноутбуком и пулеметом.
Между тем, действенность прошлых рецептов привела к появлению концепта «Нового Средневековья», пеструю и живую картину (точнее пятьдесят картинок), которого описывает Сорокин. Фрагменты этого мира, лишенные единого героя и главного сюжета и скрепленные лишь теллуровым гвоздем. Такая конструкция романа как нельзя лучше соответствует отображаемому близкому будущему, разменявшему универсальность и глобализацию на многообразие и новые границы. Мир, вернувшийся к мифу, с легкостью вместил и совместил плоды высоких технологий и сказочные образы кентавров, псоглавцев, карликов и великанов.
Удивительный и приятный факт: в роли автора фантастического романа о будущем не столь отдаленном писатель оказался точнее, интеллектуальнее и интереснее большинства записных фантастов.
Стоит заметить и то, что роман далек от прежних хулиганских экспериментов и тем характерных для автора, и ничего скабрезнее сцены double penetration читатель в романе не обнаружит. Зато, как и прежде, обнаружит в Сорокине замечательного стилиста, умеющего сработать словом столь разнообразное будущее ярко, убедительно и красиво.
Номинировал Сергей Шикарев
ОТЗЫВЫ ЖЮРИ
Андрей Василевский:
Я не фанат Сорокина, но он — мастер, мастер. (Смайлик.)
Александр Етоев:
Да, не моё, но — высокий профессионализм. Образцовый игровой роман, разноголосый, деструктивный, как и всё у Сорокина. Смешной и страшный. Изощренные извращения. Вселенная уродов – один уродливее другого, в этом мире нет позитива, отсутствует напрочь. Сюжета нет тоже. Калейдоскоп, мир в картинках, сложная языковая игра от сухой патетики передовиц советских газет до витиеватой церковно-славянской риторики. Плюс какая-то вселенская безучастность. Я, читатель, совершенно безучастен к населению мира, описанного Сорокиным. Я к нему равнодушен – к этому миру. Я к ним равнодушен – к его жителям. Сорокин пишет литературу равнодушной фиксации событий невозможного будущего. Кто еще так напишет – и отвлеченно, и увлекая читателя. Сорокин, кто же еще. Поэтому высший балл.
Сергей Жарковский:
В рамках данного конкурса – 4.
Сорокин – это то, чем хотел бы быть Пелевин, кабы б мог.
Михаил Назаренко:
Как именно Сорокин выстраивает модель «Нового Средневековья» (вполне банальную, в общем-то), меня, признаюсь, не очень интересовало. Зато роман в очередной раз подтвердил мою уверенность в том, что Сорокин – плохой стилист и, следственно, плохой стилизатор. Собственно, уже после «Голубого сала» (по крайней мере) было очевидно: как только ему приходится выходить за пределы штампов – классических ли, советских ли, – он сразу же оказывается неубедителен. Так и здесь: сквозь всё многообразие жанровых и стилевых форм (не вторичных, а третичных – там Михаил Успенский проглянет, там Татьяна Толстая) регулярно пробивается родной, неистребимый, суконный советский говорок, потому что он-то и есть родной язык Сорокина.
Андрей Рубанов:
Сорокин уже лет семь как живой классик. Не мне его оценивать.
Зря его поставили в премиальный список.
Для самого Сорокина «Теллурия» — роман вторичный, проходной. При всём уважении, новых горизонтов тут не видать. Всё это мы уже читали в «Голубом сале» и видели в фильме «Мишень».
При этом сравнительно со всеми остальными конкурсантами Сорокин объективно на голову выше по мастерству. Но победа в этом конкурсе Сорокину не нужна. Засчитываем «техническое поражение». Три балла.