СЛОН-412. Владимир Березин о повести «Фальшивый слон»

СЛОН-412

«Фальшивый слон. Переключения Константина Архаровского,

рассказанные им самим» Владимира Покровского.

Естество же слонови таково есть. Аще падет, не может встати, не имать в колене млатея, но егда хощет спати, дубе ся вслонив, спит. Ловци же, видящее слоново естество, идут и подтрут и пилою мало, да пришед, вслонится слон, тогда же дуб падется, и начнет вопити, плачася. И слышав и, другый слон приидет помощи ему, и не могый возвести его, падется, и воскричита оба. И приидут 12, и ти не могут возвигнути лежащаго и паки вси возопиют. После же всех прииде малый слонок, и подверг то слон под лежащаго, и воздвигнет.

«Физиолог»

Это прекрасная книга хорошего автора, и она, безусловно, достойна какой-нибудь премии. Например, даже какой-нибудь премии Стругацких (почему бы её не дать за традиционную фантастику).

В чём там дело? Боязнь спойлеров я отметаю: разве вы перечитываете какую-нибудь повесть братьев Стругацких, потому что забыли, что делает жук в муравейнике? Или не знаете, обитаем ли остров? Нет. Так и здесь.

А дело тут в том, что к герою, который заведует в журнале отделом науки («Да я не жалуюсь — имею то, на что способен. Завидую ребятам из отдела информации, сочувствую отделу политики, подумываю о переходе к экономистам, но это нереализуемые иллюзии, потому что я ни экономики не знаю, ни связей в этой тусовке, что самое главное, не имею»), приходит сумасшедший изобретатель. Изобретатель утверждает, что он обнаружил аномалию теории вероятностей и, отправляясь от этого, построил аппарат усиления желаний. Суть работы прибора не в том, что он тут же исполняет желания, а в том, что он переносит владельца в параллельный мир, наиболее приближенный к желаемому. Одним словом, человек путешествует между мирами, как жучок между страницами книг в шкафу — только мгновенно. Миров тут счётное количество, поэтому желания выполняются не идеально, а новое место пребывания чем-то отличается от оригинального.

Не успевает герой поверить всему этому, как обнаруживаются ещё четыре фактора сюжета.

Это красавица-жена, лысый бандит, нож, бесповоротно убивающий человека во всех мирах одновременно и, наконец, сумка на колесиках, набитая деньгами. Тут надо сделать отступление, произнеся голосом Остапа Бендера, что в Черноморске в довоенное время человек с десятью тысячами считался миллионером. В сумке, доставшейся герою, навалена грудой разная валюта, включая рубли. Это деньги пачками в наброс, явно не в вакуумной упаковке. С учётом того, что там и рубли, примерно миллион долларов, что весит примерно десять кило, а герой ещё и довольно быстро бегает по улицам и лестницам с этой сумкой.

Я сделал это отступление, чтобы был лучше понятен образ обывательской мечты. Не так чтобы уж много — хорошая квартира в центре столицы, либо, как мечтает герой: «мне на жизнь хватит, да ещё и дочери останется». И то, и другое не выйдет.

И вот начинается беготня по параллельным мирам. Герой попадает в разные города и веси, там его жена то убита этим самым сакральным ножом, то замужем за другим (тут противоречие, но я не придираюсь). За героем бежит лысый бандит, зарезавший в самом начале несчастную женщину. Катится сумка на колесиках, блещет смертельная сталь. Нож внезапно оказывается во владении героя, как и Магическая Шляпа. В чем магия шляпы, я так и не понял, она как-то вывалилась из повествования. Тем более, герой стал почём зря резать персонажей. Зарезал зачем-то реинкарнацию изобретателя, убил тем же способом мужа своей параллельной жены, ещё кого-то. Лысого бандита, наконец. В общем, путь его устлан трупами и при этом скромный журналист приговаривает: «Дорогой читатель, никогда не убивайте людей, вот мой совет». Э-э, красаучик, да у тебя руки по локоть в крови, ты чо? Ты прям не завотделом науки в глянцевом журнале, а какой-то осатаневший Киса Воробьянинов, который, уже раздобыв сокровище, валит подельников и свидетелей! От тебя ли это слышать? Тебе ли притворяться скорбящим Дорианом Греем?

Наконец, в одном из параллельных миров герой обнаруживает жену, сходную с настоящей, только без дочери. О том, что дочь вывалилась из его жизни, как баба с возу, он не скорбит, прибор вместе со страшным ножом кладет в банковский сейф и отдает миллион новой жене на булавки. Занавес.

Но помилуйте, герой, что открывает двери во множество параллельных миров, описан в 2005 году Сергеем Лукьяненко. А проживание вариаций собственной жизни, известное нам бог знает с какого времени, и не то чтобы уж так плохо описано сотнями авторов. Правда, я скажу, что язык «Фальшивого слона» куда лучше новой фантастической литературы, не в том смысле, что «Слон» изложен языком Бунина, Набокова или Олеши, а в том, что это добротный язык советской фантастики семидесятых годов прошлого века (нет, редактуре и тут есть место: герой напрасно «успел состроить» «бюрократскую мину» — и проч., и проч.). Но это именно тот язык и тот стиль, что я помню ещё по сборникам «НФ» в мягких обложках. Это возвращение в мою юность. Туда же перемещает читателя юмористическая идея сокращённых названий наших макгаффинов — усилитель желаний зовётся «усижел», сумка на колесиках Огрмешкуп («Очень большой мешок с купюрами»), а сакральный нож убнавчел («убивающий навсегда человека»). Ну, натурально, я будто после школы читаю короткий рассказ на последней странице «Литературной газеты» или длинный — в сборнике «Молодой гвардии».

Дорогой читатель, верно, ты не помнишь, что был такой автомобиль «Москвич-412»? А он был, хотя этот московский автомобильный завод, впрочем, выпускал и другие модели. Но «Москвич-412» он делал очень долго, всю мою юность. Так вот этот роман — этот самый «Москвич» и есть, прочный, наново выкрашенный, находящийся в хороших руках такого, знаете, советского инженера на пенсии.

И да, тут очень мало повсеместного «пелевина» с его абсурдом, потому что «пелевин» находится в этом времени ещё за горизонтом событий. Он где-то там, в будущем, а, может, в другом измерении, гарцует там на своей лошади, кричит что-то непонятное. Но я вовсе не пеняю автору за это, мы братья по крови. Я лишь пытаюсь понять жизнеспособность советской фантастики сейчас.

И вот что мне кажется — у этой литературы есть своё, настоящее очарование. Скромное, быть может, как отцовский костюм, но прочное и немаркое. Ты пялишься на него, он пялится на вешалке в темноте дачного шкафа, пялятся все, и наворачивается слеза. Будущее этой литературы — это её прошлое. В возвращении — сила.

С чем мы и поздравляем автора.