Мария Галина о романе «Оправдание Острова»
Природа очистилась настолько, что в большую литературу вернулась фантастика…
Это конечно не всерьез, но вообще в последнее время мы получили довольно много книг, безусловно фантастических, но проходящих по разряду мейнстрима. «Доктор Гарин» Сорокина, «Человек из красного дерева» Рубанова, хотя бы. «Оправдание Острова» не исключение, причем это не первый опыт автора в таком роде – до этого был агиографический «Лавр». Фантастику как прием можно трактовать в первую очередь как развернутую метафору – эта метафора здесь лежит на поверхности, и автор сам, как бы выбивая оружие из рук ленивых критиков, устами культурного деятеля, знаменитого режиссера Жана-Мари говорит, что «историю Острова» можно рассматривать, как метафору истории государства вообще. Может быть даже всемирной истории. Ну, всемирной — не всемирной, а европейской, хотя и с некоторым креном в историю России – можно. Тут есть явно узнаваемые демагоги, призывающие к светлому будущему, а с целью его построения — к изъятию излишков и сооружению бараков, и превращение их слоганов в мертвую идеологию с последующим вырождением оной – тоже. Есть и как бы разграбленная иностранными агентами Россия 90-х (этап правления фокусника Вольдемара); все это очень иронично, почти карикатурно и узнаваемо. Параллельно с историей временщиков разворачивается другая история – как бы «потаённого», вечного острова, которую символизирует священная пара правителей – Парфений и Ксения; то есть непорочно зачатый и чужая, всю жизнь прожившие исключительно в духовном браке. Вечны они еще в том смысле, что каждый раз приходят на помощь населению острова, когда оно сбивается с верного пути.
Добавлю, что, поскольку сам роман в высшей степени ироничен, а некоторые его образы можно и счесть политическими карикатурами, то ирония автора по-моему состоит еще и в том, чтобы так услужливо подсунуть нам это лежащее на виду простое толкование мессиджа. Это заставляет думать, что есть какой-то еще скрытый мессидж, но опять же авторская ирония может состоять в том, что скрытого мессиджа по большому счету нет. Ну да, есть грустная насмешка над простодушным освоением «западных ценностей» и «благ цивилизации» (а заодно и над строительством светлого будущего в одной отдельно взятой стране) и параллельно с ней возвышенная агиография, повествующая о праведной жизни и смерти святой четы; возможно есть рассуждения о природе власти, но тоже достаточно ироничные, доступные э… большинству читателей (лично я в ней вообще ничего не понимаю, власть – странная штука). Ну и о структуре романа – здесь и сейчас хроники Острова – незадолго до своей жертвенной смерти комментируют Парфений и Ксения; и если хронисты (и автор) описывают события с суховатой, но недвусмысленной иронией, то личный взгляд Ксении и Парфения человечен, возвышен и бесхитростен. Надо сказать, что комментируют они хроники из уютной Европы с ее кафешками, виллами и тихими побережьями, то есть, не так уж она и плоха (словно спохватившись, автор помещает в текст бунт «желтых жилетов» — а то уж больно благостная вышла картина).
Еще одна возможная идея романа – постепенное вымывание, исчезновение из истории человечества чудес и замена их сухой прагматикой, в общем это и стало частично причиной новых бед, хотя и старые были не лучше. Но последнее явленное чудо как бы обещает нам новое небо и новую землю.
Однако новыми горизонтами фантастики по-моему это считать нельзя, поскольку роман написан в русле вполне почтенной традиции; прием этот (фантастика как метафора) в литературе не нов, я бы, скорее, сочла, если бы вся литература писалась единовременно, «Новыми горизонтами» роман Замятина «Мы», но ему уже сто лет. Однако это не отменяет того, что роман штучной выделки, и безусловно будет востребован читателем. Особенно западным, который и ждет от России чего-нибудь такого и воспримет текст как такой обобщенный (и потому понятный) дайджест Российской турбулентной истории. А мы и так все про себя знаем.
В. Березин, мне тебя не хватает.