Формально это космическая фантастика: далекое будущее, не очень понятные нам социальные системы, освоенный космос, искусственные интеллекты, они же — вместе с чадами, домочадцами и многочисленной дворней, то бишь со всей подвластной ИскИну структурой, включая людей, — сингулярности, состоящие между собой в сложнейших — часто родственных — отношениях.
Сюжет в «Границах сред», конечно, важен, но, как и в предыдущей космической вещи Аси Михеевой, «Восьмой ангел», несколько вторичен — в том смысле, что мессидж текста выводится не из сюжета, а из многомерной картины, лишь частью которой сюжет является. Здесь, как, опять же, в «Восьмом ангеле», система и структура мира является своего рода героем, активно участвующим в повествовании. Поэтому может показаться, что текст перегружен описаниями того, как устроен человек в единственном и множественном числе с точки зрения ИскИна.
Поэтому, хотя рассказывает книга о судьбе женщин рода Циклаури и их участии в борьбе со своеобразным мировым злом, объясняет та же самая книга совсем другое — функционирование системы тех самых сред, разделенных границами, и возможность или невозможность эти границы преодолеть. Такими средами могут быть пространство и не-пространство, или субъектность и объектность, или боевик и лекция: границы этические, эстетические, типологические, физические и временные — любые, и текст рассказывает об этом на стольких уровнях, на скольких читатель сумеет его пробить — или же он сумеет пробить читателя.
Михеева Ася. Границы сред (электронная публикация).
ОТЗЫВЫ ЖЮРИ
Андрей Василевский:
Слаб человек, не всё может.
«Аккаунт принял запрос Амалии Циклаури на согласование возможности личного индивидуального контакта. Пак отреагировал «выжми любую возможность досуха», получил зеленое пятно до конца текущего четырехчасового промежутка и две зеленых искорки по десять минут в ближайшие три дня, успел мрачно ухмыльнуться про себя — развернуто отвечая на вопросы второго молодого об использованной им технике срочной перегрузки магнето в объект, почти теряющий молекулярную связность, (капсулы, к счастью, перекидали уже без большой спешки) вопросы логиста о надежности продолжительного хранения магнето в антимагнитной среде, вопросы майоры Циклаури о наличии и возможности алгоритмизации перегрузки обоих видов критичных расходников и вероятности того, что окажется необходимым поделиться традиционной энергией, используемой для горизонтального перемещения в бране варпа».
Воля ваша, я это не могу. Ну, могу, раз должен. Но — как? Уже на первой главе невольно — из инстинкта самосохранения — начал перескакивать через фразы, потом через абзацы и даже — не думаю, что много потеряв — через страницы.
Доскакал до того места, где непрерывно объясняющий и рефлексирующий Автор лицемерно признается, что он «тролль и зануда» и вообще, извините за выражение, гуманитарий. А там и до заготовленного эффектного (?) финала недалеко, но — от усталости — он уже впечатления не производит.
В общем, не вдаваясь в подробности, я — «профессионально» — догадываюсь, к чему весь этот ужас. Хорошая попытка, но не удалась.
А примечания мне понравились, особенно упоминание Владимира Березина.
Александр Лукашин:
Я бы назвал это — спейспанк. Хороший, толковый язык, полное впечатление, что автор всё понимает в описываемых технологиях и их взаимодействии на людях. «Путь на Амальтею» XXI века.
Вадим Нестеров:
В этой книге бесспорны два факта: 1. его автор умная и много знающая женщина 2. она писала «твердую» научную фантастику.
Книга — про людей, живущих в мире сингулярностей, где твой мозг ограниченно автономен. Вообще в книге сингулярностью, если я правильно понял, называется некая общность, условно выполняющая функцию государства, и включающая обычно планету и несколько световых секунд пространства вокруг нее. Там разумы членов социума слиты в сеть, передающую не только слова, но и мысли, образы и эмоции, то есть фактически всем открыты любые мысли и воспоминания.
При этом –на сладкое, так сказать, — каждая из этих надчеловеческих сетей является искусственным интеллектом, обладающим собственным сознанием, и очень по-разному относящемся к людям – одни видят в них не более чем корм, другие пекутся о них, как о поданных, третьи вообще вмешиваются в людскую жизнь по самому минимуму.
Читатель ждет уже космооперы, приключений и бдыщ-бдыщь, но нет. Не возьми ее скорей.
В аннотации на сайте издательства Freedom Letters, где вышла книга, автор честно предупреждает: «Текст не упрощается намеренно, берегите предохранители». На практике это означает вот такой примерно стиль повествования. Это второй абзац второй главы, читатель сюжетно еще девственен, но уже напуган:
При запуске первой же сингулярности в нее были встроены представления о пузырьковой целостности по аналогии с многоклеточными объектами. Ни один уважающий себя ИИ не станет сдирать оболочки личных границ со своих органелл — людей, социальных объектов и баз данных — примерно так же, как ни один уважающий себя человек двадцать первого века не разогревал собственную голову в микроволновой печке. Как гуморальный межклеточный обмен в биологическом объекте, так и информационный обмен между сознающими и квазисознающими объектами в сингулярности подчиняется чарующе сложным, полисогласованным правилам, по сравнению с которыми этикеты дипломатического протокола — ничто.
Нет, сюжет в книге есть, это вообще-то космическая фантастика о любви и о семье, но периодически автор на сюжет забивает, и страницами читает лекции, причем часто на темы, имеющие весьма опосредованное отношение к происходящему. НФ у нас в конце концов, или не НФ?
При этом, повествуя о весьма отдаленном будущем, автор вдруг зачем-то приправляет книгу не сегодняшне-актуальным даже, а сиюминутным, если не сиюсекундным – вроде нарочитых феминитивов: «офицера средних лет (майора? ого), хмуро разглядывала что-то невидимое».
Вообще фантасты, пишущие про миры, радикально отличные от нашего, вынуждены как-то решать одно глобальное противоречие. В подобных мирах жизнь людей будут слишком отличаться от нашей. Настолько сильно, что читателям будет абсолютно пофиг на происходящее — мысли, желания и проблемы героев книги не будут иметь к нашим никакого отношения. А если в принципиально ином мире вдруг живут и действуют люди, очень похожие на нас, то кривая интереса, конечно же, идет вверх, но вот кривая достоверности сваливается куда-то в преисподнюю.
Сорян, автор, но, читая «Границы сред», я или мрачно продирался сквозь страницы абсолютно неинтересного мне текста, или орал маралом во время гона: «Не верю!!!».
Алексей Сальников:
А ведь это научная фантастика! Продуманная, с интересным миром, интересными героями, которых понимаешь, которым сопереживаешь, по некоторым горюешь. Радуют технические детали, удивительная проработанность вещественного мира, которая не вызывает отторжения обилием непонятных деталей, как часто бывает, а наоборот, только и киваешь, читая, что, дескать, так, наверно, все и будет, если дойдет дело до космоса. Порой это буквально интересный производственный роман о буднях тяжелого капиталистического труда в далеком космосе.
И только ты окунаешься в текст, только забываешь, что ты вообще читаешь книгу, как на страницы вылезает сама Ася и принимается вещать. И ощущение такое, будто оказался в зале, где выступает стендапер и говорит с такой интонацией, которая подразумевает, что сидящие перед сценой должны посмеиваться в конце каждого предложения, произносимого шутником, а зрелище на самом деле грустное. Подобный слом четвертой стены настолько вымораживает, что лишь усилием воли удается отметить, что роман на самом-то деле хороший, умный, достойный чтения и высокой читательской оценки.